— Пусть твоя мать сегодня же ключи от квартиры вернет!
— Ну вот, опять начинается, — Артём пытался сохранить спокойствие, но голос всё же дрогнул. — Она просто хотела сделать уютнее. У неё дома эти фикусы на каждом шагу, говорит, воздух чище становится.
— Воздух, говоришь?! — переспросила Лена, хлопнув ладонью по столу. — Да от твоей мамы этот воздух никогда чистым не будет! Я вообще дышать не могу! У меня глаза щиплет, слёзы текут! Или ты не заметил, что я весь вечер похожа на кролика после трёх суток без сна?!
Артём посмотрел на жену. Её глаза действительно были красными, и она постоянно терла нос. Он знал, что у Лены аллергия на растения, но сказать об этом матери напрямую никак не решался. Ведь Татьяна Викторовна — это словно ураган. Остановить её «добрые намерения» просто невозможно.
— Ладно, я скажу ей, конечно, — начал он, но Лена уже кипела.
— Скажешь?! — она вскинула руки. — А почему ты не сказал это раньше? Например, до того как она притащила сюда этот свой джунгли? Кто вообще дал ей ключи от нашей квартиры? Я? Нет, это был ты, мой заботливый муженёк! И теперь она здесь хозяйничает, как у себя дома!
Артём вздохнул, но промолчал. Он знал: если сейчас начнёт оправдываться, то Лена его просто разнесёт. Её уже было не остановить — как снежный ком на склоне.
— Ты только представь, — продолжала Лена, — я прихожу домой, а у нас на окне три этих… как их там… сансевиерии! И ещё фикус, который размером чуть ли не с холодильник! Я даже подумала, что ошиблась дверью и зашла в оранжерею!
— Она просто не знала… — попытался возразить Артём.
— Не знала?! — фыркнула Лена. — А что она вообще знает? Что можно влезать в чужую жизнь с ногами? Или что у неё сын без характера? Это она точно знает!
Артём почувствовал, что разговор перешёл на личности, и решил хоть как-то перехватить инициативу.
— Стой, — произнёс он твёрдо. — Ну зачем ты так? Мама просто хотела помочь. Она ведь ничего плохого не имела в виду.
— Ну да, «помочь»! — Лена схватила со стола газету и начала размахивать ею, словно флагом. — Это она так помогает? Когда без спроса покупает раздвижной стол? Или когда мои кастрюли на балкон выносит, потому что ей они «глаза мозолят»? А как насчёт того, что чуть не уговорила тебя заменить паркет на ковролин? Ну давай, расскажи мне, как она ещё «заботится»!
— Ты всё раздуваешь, — пробормотал Артём.
— Раздуваю?! Да ты… ты… — Лена шумно вдохнула, явно готовясь закричать, но вместо этого только чихнула. — Всё! С меня хватит. Либо ты разбираешься с этим, либо… — она махнула рукой и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью спальни.
Артём остался на кухне, растерянно почесал затылок и взглянул на подоконник. Там, словно выставка, стояли три горшка с сансевиерией, а рядом возвышался огромный фикус. Он тяжело вздохнул и пробормотал себе под нос:
— Сначала надо понять, как вынести эти чёртовы растения, чтобы мама не заметила…
Татьяна Викторовна всегда считала себя женщиной железной воли и строгих правил. У неё был свой взгляд на жизнь, и она верила, что её священный долг — помогать сыну, даже если он об этом не просил. «Мать — это не только любовь, но и поддержка в любой ситуации», — любила она повторять соседкам за чашкой чая с пряниками. Но её помощь часто напоминала настоящий захват.
Лена почувствовала это ещё до свадьбы. На их первом общем ужине Татьяна Викторовна долго и подробно рассказывала, как ей удалось одной поднять Артёма в тяжёлые времена. Рассказ сопровождался датами, примерами и подробным описанием всех кризисов, через которые она прошла. Лена вежливо кивала, но уже тогда ощутила, что за этими словами скрывается нечто большее. Артём же, сидя рядом, безмятежно ел запечённую картошку, как будто слышал это в сотый раз.
После свадьбы Татьяна Викторовна сразу принялась «устраивать» их быт. Она помогла с деньгами на квартиру, а значит, считала себя вправе участвовать в их жизни. Это проявлялось в неожиданных визитах, подарках в виде огромных коробок с кухонной утварью и её любимых фразах: «Леночка, ты молодая, опыта ещё мало, я тебе подскажу».
Артём старался сглаживать углы. Когда мама привезла багажник старой посуды, он объяснил Лене, что это «проявление заботы». Когда она вручила им полотенца с её собственным именем, он пошутил: «Теперь у нас семейный герб». Но когда Татьяна Викторовна начала переставлять мебель в их квартире, Лена поняла, что молчать больше невозможно.
— Она совершенно не знает границ! — шипела Лена, нервно сидя на диване. — Ты понимаешь, что она распоряжается всем, как будто это её дом?
— Мам просто хочет помочь… — оправдывался Артём. — Ты же знаешь, какая она…
Но Лена не могла избавиться от чувства, что эта «помощь» выходит за все рамки. И вот однажды настал предел. Когда Лена вернулась с работы, она обнаружила, что подоконник их кухни уставлен цветами. В центре комнаты, словно хозяйка, стояла Татьяна Викторовна с горшком в руках.
— Леночка, посмотри, как красиво! — воскликнула она. — Тут теперь свежий воздух!
Лена почувствовала, как начинает щекотать нос. Она знала, что через минуту аллергия даст о себе знать.
— У меня аллергия, — наконец произнесла Лена, зажимая нос.
— Ничего страшного, — бодро ответила свекровь. — Выпьешь таблеточку. Ты просто не привыкла к таким полезным вещам!
Лена закрылась в спальне и просидела там, пока Татьяна Викторовна не ушла. А позже, вечером, произошла та самая ссора. Лена знала: Артём вряд ли поддержит её. Он всегда выбирал путь наименьшего сопротивления.
Лена сидела одна, держа в руках таблетки, и думала: если ничего не изменится, она просто перестанет чувствовать себя хозяйкой в собственном доме.
На следующий день Артём долго собирался с мыслями, стоя перед дверью матери. Он знал, что это будет непростой разговор, но другого выхода не было.
Татьяна Викторовна открыла дверь с улыбкой, но, увидев сына, тут же нахмурилась.
— Артём, что-то случилось? Ты бледный какой-то… Пойдём, я борща налью.
— Мам, я не за этим пришёл, — начал он, глядя в сторону. — Нам надо поговорить.
Улыбка исчезла с её лица.
— Поговорить? О чём?
— Мам, я правда ценю всё, что ты для нас делаешь. Но… твоя помощь иногда приносит больше вреда, чем пользы, — начал Артём с трудом.
Татьяна Викторовна закатила глаза.
— Опять Лена недовольна? Ну конечно. У неё же вечно всё не так. Еда не та, подушки не те, теперь вот и цветы ей не угодили. Да что я вообще могу сделать правильно, Артём?
— Дело не в этом, — попытался возразить он. — Просто иногда ты не учитываешь наши желания. Например, эти растения. У Лены аллергия, мама.
— Аллергия?! — раздражённо отмахнулась она. — Это всё нервы, я тебе говорю. Она просто избалована. Всё ей не по нраву, всё не так. А я ведь хотела только как лучше! Разве ей угодишь?
Артём крепко сжал губы, чтобы не сказать что-то резкое.
— Мам, ты не понимаешь. Твоя «забота» выходит за рамки. Мы с Леной взрослые люди, и нам нужно самим решать, как строить свою жизнь.
Татьяна Викторовна нахмурилась.
— Ну понятно. Теперь я уже не мать? Я ведь всю свою жизнь отдала, чтобы ты вырос. А теперь ты говоришь, что мне нельзя помогать?
— Я не об этом, — тихо сказал Артём. — Просто у каждой семьи должны быть свои границы.
— Границы?! — её голос стал резче. — Ты это говоришь, потому что она тебя науськала! Ты изменился, Артём.
Он понял, что продолжать бессмысленно. Всё это уже было раньше.
Когда Артём вернулся домой, квартира встретила его тишиной. Лена стояла в коридоре с небольшой сумкой. Увидев мужа, она молча накинула куртку.
— Ты куда? — спросил он, хотя в глубине души знал ответ.
— К Марине. Подумать, нужны ли мне такие отношения, — сухо ответила Лена. — Если ты не можешь выбрать, я сделаю это за нас обоих.
Она захлопнула дверь, оставив его одного.
На следующий вечер к Артёму пришла мать. Как обычно уверенная, она вошла в квартиру и, осмотрев прихожую, сразу заметила отсутствие Лены.
— Ну что, Артём? Где твоя Лена? — с любопытством спросила она.
— Уехала, — коротко ответил он, стараясь не встречаться с её взглядом.
— Уехала? — её лицо словно просветлело, хотя она попыталась изобразить обеспокоенность. — Ну ничего, сынок, я же говорила, что она тебе не пара. Теперь всё можно устроить правильно.
Артём ничего не ответил. Его взгляд скользнул по подоконнику, где всё ещё стояли те самые растения. Они словно молча обвиняли его в бездействии.
Когда мать ушла, Артём остался один в пустой квартире. Он машинально протёр листья на фикусе, чувствуя, как внутри нарастает пустота. Он потерял Лену. И не из-за матери, а потому, что так и не решился дать отпор.
Фикус стоял, как немой символ его слабости.
Три года спустя Артём всё ещё жил один в своей квартире. На подоконнике по-прежнему стоял тот самый фикус, а рядом — несколько сансевиерий, которые он так и не выбросил.
Татьяна Викторовна переехала в небольшой дом в пригороде, где, как она утверждала, был «лучший воздух». Но даже оттуда она каждый вечер звонила сыну, чтобы «убедиться, что у него всё в порядке».
Лена давно начала новую жизнь. Она вышла замуж за коллегу, переехала в другой город и, как говорили общие знакомые, была счастлива.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Артём взглянул на подоконник, где по-прежнему стоял тот фикус. Внезапно он улыбнулся. Он понял, что жизнь, как этот фикус, продолжает расти, даже если условия неидеальны. Может, и у него ещё всё впереди — если он наконец решится что-то изменить.