Мама… прости… – прошептал замерзающий Андрей одними губами, но голос его растворился в завываниях зимнего ветра.
Андрей прижался спиной к мерзлому стволу ели, пытаясь защититься от режущих порывов снежной бури. Казалось, каждый вздох разрывал лёгкие острым лезвием мороза. Где-то внизу, в долине, виднелись мерцающие огни деревни, но до спасения нужно было ещё добраться, а силы уходили вместе с последними вспышками сознания. Ему вспоминалось детство: он бежал по заснеженному двору за свистящей лыжной палкой отца, смеялся звонким голосом. А рядом стояла мама: укутанная в тёплый платок, она махала рукой и кричала что-то весёлое вслед. Воспоминание явилось таким живым, что Андрей почти ощущал вкус домашнего пирога с вишней на губах. Но вместо аромата вишни его окутал холодный воздух, и сквозь это видение просачивалась горькая реальность: боль, которая безжалостно выдирала его из прошлого и швыряла в снежный плен. Ему хотелось разомкнуть губы и позвать маму, но голос застревал внутри, не успев родиться. Он попытался пошевелить пальцами, чтобы прижать ближе к телу тонкий пуховик, но каждый сустав был словно налит свинцом. Казалось, что жизнь утекает в пасмурное ночное небо, оставляя лишь серую пелену перед глазами. Он опустил голову – то ли в отчаянии, то ли в некоем смирении. Губы сами собой прошептали: «Мама… прости…» – но снежный ветер унес эти слова прочь, как сухую листву.
Ещё неделю назад Андрей не мог и предположить, что окажется в смертельной ловушке где-то в заснеженных просторах. Всего неделя – короткий срок, но как кардинально она изменила его жизнь! А ведь всё началось столь обыденно: с телефонного звонка, который заставил сердце пропустить удар. На экране высветилось имя человека, которого он давно старался забыть, – «Марат». Когда-то они были друзьями, шутили, делились планами на будущее. Но за этими светлыми воспоминаниями скрывалась куда более мрачная история. Марат связался с местными криминальными группировками и, втягивая Андрея в сомнительные делишки, поставил его на опасную грань. Как только Андрей понял, к чему идёт дело, он решил оборвать все контакты, уехав в другой город. Год он провёл в одиночестве, сторонился прошлых знакомых, старался жить тихо. Он знал, что мама в этом одобрила бы его решение, хотя и горько плакала, когда он уехал без возможности часто видеть её. Но Андрей надеялся, что, вырвавшись из родных мест, он залечит раны и вернётся когда-нибудь другим человеком – более уверенным, с честной работой, готовым заботиться о матери, которая уже не была так здорова, как прежде.
Звонок от Марата нарушил кажущуюся стабильность в его жизни. «Андрюха, мне надо тебя увидеть. Это… важно», – произнёс голос из трубки. Андрей сначала хотел сбросить вызов, но любопытство взяло верх. Да и где-то глубоко в душе жило ощущение долга или, возможно, чувство вины. Марат ведь был другом в детстве… Правда, в последнее время все те тёплые моменты будто выцвели на фоне предательства и долгов, которые Марат наделал. «Что тебе нужно?» – холодно спросил Андрей, не пытаясь скрыть напряжённость. Ответ прозвучал уклончиво, но Марат упомянул, что речь идёт и о деньгах, и о неких людях, которые могут выйти на Андрея, если он откажется помочь. Слова упали, как тяжёлые камни. Андрей с горечью понял, что от своей старой жизни просто так не уйти.
Через два дня он всё же вернулся в родной городок. Небольшой, серый, с обшарпанными панельными домами и заснеженными дворами. Как только он вышел из автобуса, первым желанием было зайти к маме, крепко её обнять и, глядя в добрые глаза, понять, что всё будет хорошо. Но у него не было смелости. Андрей боялся сесть напротив неё за кухонным столом и признаться, что всё это время, пока он жил в другом месте, он не избавился от груза прошлого. Он чувствовал себя виноватым. К тому же, Марат предупреждал: «Не шуми. Чем меньше людей знают, что ты приехал, тем лучше для тебя». Пришлось идти прямо на встречу с Маратом в небольшой придорожный ресторанчик, где когда-то ребята собирались шумными компаниями, отмечали дни рождения и просто коротали вечера.
Атмосфера внутри заведения не радовала. Тусклый свет, запах пережаренного масла и сигарет въедались в одежду, на стенах висели измятые плакаты. Когда Андрей зашёл, Марат уже сидел за столом у окна, напряжённо глядя на улицу. Увидев Андрея, он облегчённо выдохнул. Они обменялись дежурным рукопожатием и сели.
– Рад, что ты пришёл, – тихо сказал Марат, крутя в руках чашку с кофе.
– Лучше расскажи, зачем я тебе понадобился, – ответил Андрей. – У меня не так много времени.
– Понимаю. Но давай хотя бы по делу. Помнишь тех ребят, к которым мы когда-то влезли по молодости? – Марат прикрыл глаза. – Они не забыли нас, Андрюх… А точнее, не забыли меня. Но они знают, что ты был моим напарником, и считают, что ты тоже должен за это ответить.
Андрей почувствовал, как в груди что-то сжимается:
– Я с ними дел никаких не вел уже сто лет! – возмутился он, понижая голос. – Да и вообще… Я давно ушёл от всего этого.
– Ну, видишь ли, они требуют вернуть долг. Или… – Марат замолчал.
Андрей тяжело вздохнул. Он понимал, какие методы могут применить «те ребята», если с ними не рассчитываются. И вряд ли они поверят в искреннее раскаяние.
– Зачем я тебе тогда? – холодно спросил он.
– Есть одно дело, – тихо произнёс Марат, – которое позволит нам разом всё закрыть. Но оно рискованное. Поможешь – спасёшь и свою шкуру, и мне поможешь выбраться.
Андрей с горечью осознал, что выбора у него мало. И всё же перед глазами встал образ матери. «Мама, – думал он, – зачем я влез в это дерьмо?»
В течение нескольких дней Марат и Андрей встречались в разных местах, чтобы обсудить детали. Марат говорил о некой «последней операции» – нужно было выполнить поручение одного криминального авторитета, при этом не попасть в ловушку другой группировки. Андрей считал, что всё это безумием. Но коль уж его втянули, он решил действовать максимально осторожно. Ему хотелось побыстрее покончить с прошлым и вернуться к более-менее нормальной жизни. Да и мама, похоже, чувствовала, что он где-то рядом, – она звонила чаще обычного и спрашивала: «Сынок, ты почему трубку не берёшь сразу? Всё ли у тебя в порядке?» Андрей каждый раз придумывал оправдания, стараясь, чтобы она не догадалась, что он уже в городе, и что он в опасности. «Скоро приеду, мам, – говорил он ей, – всё расскажу».
Наконец настал день, когда нужно было провернуть эту «операцию». Андрей вышел из подвала, где они с Маратом прятались и планировали дальнейшие шаги. В груди звенело мерзкое чувство предчувствия беды. «Мы что-то упускаем», – шептал ему внутренний голос. Но Марат успокаивал: «Всё под контролем, брат. Я договорился с человеком, который нас проведёт по лесной дороге незаметно для “тех ребят”. Всего сутки – и мы вернёмся, получим деньги и забудем всё как страшный сон». Андрей хотел верить. Он так устал от постоянного страха, что готов был, пусть и с осторожностью, но поверить в удачный исход.
Уже вечером Андрей и Марат погрузились в старенький «УАЗ», водитель которого – некий Рустам – выглядел напряжённым и молчаливым. За окнами плыли заснеженные поля, чёрные силуэты деревьев мелькали под светом фар. «Если всё пойдёт гладко, – думал Андрей, – я увижу маму уже завтра или послезавтра. Наверняка она обрадуется».
– Ты чего молчишь? – спросил Марат, сидя на заднем сиденье рядом. – Все нормально?
– Думаю. Когда всё это закончится, я хочу уехать подальше. И вернуться только ради того, чтобы забрать мать с собой… – Андрей осёкся, вдруг осознав, что доверяет человеку, который уже однажды его предал.
Марат откинулся на сиденье, прикрыв глаза:
– Может, это и правильно… Но давай сначала доведём дело до конца.
Так они и ехали почти без слов, лишь мерный рокот мотора нарушал тишину. Рустам иногда негромко ругался, когда колёса проваливались в снежную колею. Вскоре они остановились у просёлочной дороги, уходящей вглубь заснеженного леса. Пробирался кромешный холод, а ветер усиливался. «Долго ли ещё? – спросил Андрей. – Может, останемся ночевать где-нибудь поблизости?» Но Марат и Рустам отрицательно покачали головой. Время поджимало.
Было уже за полночь, когда «УАЗ» начал барахлить. Мотор чихнул, и машина заглохла, едва не съехав с дороги в глубокий кювет. Рустам выскочил наружу с фонариком, с ворчанием полез под капот. Завывание ветра становилось всё сильнее, снежная крупа хлестала в лицо. Андрей вышел, чтобы размять ноги, и почувствовал, как холод мгновенно вгрызается в кожу.
– Долго это? – спросил он водителя, сжимаясь от мороза.
– Кто его знает, – проворчал Рустам. – Старый драндулет, еле живой. Будем надеяться, что заведётся.
Марат стоял чуть поодаль, прикрывая лицо воротником куртки. Он напряжённо всматривался в сугробы, словно ждал, что из них вот-вот появятся вооружённые люди. «Может, так оно даже лучше, – подумал Андрей. – Чем быстрее всё накроется, тем скорее я смогу забрать мать и уехать отсюда». Но стоило ему прислушаться к собственным мыслям, как в голову тут же закрался страх: «Что, если нас найдут “те ребята”? Может, они уже выслеживают нас в этой глуши?» Сердце билось часто и неритмично, как школьный барабан на празднике.
Через полчаса тщетных попыток мотор не подавал признаков жизни. Рустам злобно швырнул гаечный ключ в снег:
– Всё, дальше не поедем. Нужна деталь, а её у меня нет. Придётся идти пешком до ближайшего посёлка.
– Да ты издеваешься, что ли? – сорвался на него Марат. – Мы так и окоченеем по дороге!
– Сами решайте, что делать, – рявкнул Рустам. – Я никого не заставляю. Можете сидеть тут и ждать, пока вас заметут снегом.
Андрей, дрожа, спросил:
– Сколько идти до посёлка?
Рустам пожал плечами:
– Часов пять, а может, и все семь, если по такой погоде. Лес бездорожный, сугробы, метель… Но другого варианта у нас нет.
Решение приняли быстро, хотя и с тяжёлой неохотой: машина уже не ехала, а оставаться означало замёрзнуть. Пришлось взять фонари, тёплые одеяла и двинуться в путь.
Шли они в тревожном молчании. Снег залеплял глаза, ветер бил в лицо. Темнота казалась бездонной. Иногда Андрей начинал различать в снежной пелене чёрные силуэты стволов, похожие на какие-то жуткие фигуры, протягивающие к ним искривлённые лапы-ветви. В свете фонарей снег переливался тусклыми искорками, но ничто не подсказало бы, где тут дорога, а где глухая чаща. Вскоре они окончательно сбились с направления.
– Чёрт! – крикнул Марат, когда группа в очередной раз увязла в сугробах. – Кажется, мы ходим кругами.
Рустам попытался свериться с картой на телефоне, но связь пропала, а батарея садилась. Андрей ощутил холодный ком страха в животе. Подумалось: «А что, если мы никогда не найдём выход? Станем забытым жертвами этой снежной пустыни…» Но он отогнал эту мысль и пошёл дальше, яростно раздвигая рыхлый снег. Время текло мучительно долго, ноги и руки начали неметь. Силы уходили. К тому же у них не было ни нормальной еды, ни горячего питья – всё осталось в машине.
– Надо найти укрытие! – прокричал Андрей, обернувшись к остальным. – Иначе мы не дойдём!
В ответ услышал лишь ругательства, перемешанные с жалобами. Но вскоре на пути показались тёмные контуры заброшенного домика лесника. Крышу засыпало, дверь висела на одной петле. Зато стены ещё как-то держались. Решено было укрыться там хотя бы на время, чтобы отогреться и переждать самую сильную метель.
В домике было холодно и сыро. В углу лежал сломанный стул, рядом валялись сухие палки – видимо, остатки мебели. Рустам и Марат затеяли спор, кто пойдёт искать дрова. «Раз уж мы сюда добрались, лучше развести огонь», – сказал Андрей, и, не дожидаясь ответов, вышел наружу. Он понимал: ещё чуть-чуть, и нервы у всех окончательно сдадут. Метель захлестала его снегом, но он упрямо пошёл вдоль домика и наткнулся на дровяной сарай, частично заваленный. Там удалось отыскать несколько сухих досок. Вернувшись, он увидел, что Марат пытается починить дверь, приколачивая её к проёму найденными гвоздями. Рустам возился со старым камином, сооружённым из камней и кирпичей, изрядно растрескавшихся от времени.
– Давайте быстрее! – крикнул Андрей. – Я уже не чувствую пальцев.
Затеплился огонь. Вскоре в помещении немного потеплело – пламя ожило, языки трещали, обжигая холодный воздух. Андрей сидел рядом, грея окоченевшие руки, и думал о матери. Представлял, как она смотрит в окно, тревожится, почему сын не звонит уже несколько часов. Вдруг он почувствовал вибрацию в кармане – батарея телефона еле жила, но всё же кто-то звонил. На дисплее светилось: «Мама».
– Алло… – прошептал Андрей дрожащим голосом.
– Сынок? Что случилось? Я переживаю… – Голос матери звучал с помехами.
Андрей молчал, пытаясь скрыть, что ему жутко и холодно. Но слёзы сами подступили к глазам, и он чуть было не сорвался в рыдания.
– Мам, у меня… – начал он, но связь внезапно прервалась. Экран погас – заряд полностью сел.
– Что, не поздоровилась с тобой? – насмешливо бросил Марат, заметив, как побледнело лицо Андрея.
– Заткнись, – сказал Андрей, опустив взгляд.
Повисла неловкая тишина. И лишь шёпот огня нарушал её.
Сгущались сумерки. Впрочем, в зимнем лесу это мало что меняло – почти весь день стоял полумрак. Рустам сообщил, что собирается утром идти дальше – мол, метель, может, к тому времени утихнет. А Андрей и Марат продолжали сидеть у огня, не зная, о чём говорить. Их объединяло лишь чувство страха и безысходности.
– Андрей, – вдруг спросил Марат, – ты вообще можешь меня простить? За всё…
Тот сначала сделал вид, что не услышал, но потом ответил:
– Трудно сказать. Я ведь потерял всё… И даже сейчас стою одной ногой в могиле благодаря тебе.
– Я знаю… – Марат горько усмехнулся. – Но я не хотел. Мне тогда показалось, что сорву куш, раздам долги, вытащу нас обоих. Хотел, чтобы мы просто жили нормально.
– Ну и как? Получилось? – горько спросил Андрей, обводя взглядом щели в стенах и треснувшие окна.
Марат только вздохнул. Он вытянул руки к огню и тихо заговорил:
– Когда мы были детьми, мы часто мечтали о приключениях, помнишь? Сидели на берегу реки, представляли, что мы какие-то герои, покоряем океаны… А теперь вот куда нас занесло.
Андрей молчал, соглашаясь внутренне, что жизнь зашла в тупик. Мама всегда говорила ему: «Сынок, не связывайся ни с кем сомнительным. Лучше небольшие деньги, но честно заработанные». Он жалел, что не послушал её. А сейчас сидит в развалинах, жалеет о каждом своём выборе, и не знает, останется ли в живых к завтрашнему утру.
Ночь была беспокойной. Через провалы сна Андрей слышал, как вой ветра обрывался гулкими ударами снега по стенам домика. Несколько раз он просыпался от того, что ему казалось: снаружи кто-то ходит. Казалось, какие-то шаги скребутся по заснеженному крыльцу, и ещё чуть-чуть – они ворвутся внутрь, чтобы расправиться с ними. Но, выглянув, он видел лишь бескрайнюю белую мглу. К утру метель слегка утихла, и Рустам начал собираться в дорогу. «Мы найдём тропу и выйдем к посёлку, – убеждал он. – Надо только идти быстро, пока снова не поднялся ветер». Марат выглядел плохо: лицо осунулось, кожа стала серой, он словно всю ночь не сомкнул глаз. Андрей тоже ощущал слабость, но решил не показывать вида. «Выбираться надо… Не могу же я тут окоченеть. Мама меня не простит», – подумал он.
Они снова шли, по колено проваливаясь в снег. Мороз крепчал, градусник на часах Андрея (там был встроенный термометр) показывал что-то около минус двадцати пяти. Практически весь путь шли молча. Лишь изредка Марат срывался в кашель, который звучал зловеще в холодной пустоте. Рустам, шедший впереди с компасом, ругал дорогу и кричал, что вот-вот они выйдут на нужную просеку. Но вдруг Андрей заметил: Марат упал на колени, словно ноги перестали слушаться.
– Марат! – Андрей кинулся к нему.
Губы Марата посинели, глаза смотрели, не мигая. Он с трудом прошептал:
– Я… не могу… больше… Всё тело… горит…
Андрей положил ладонь на лоб друга: тот буквально пылал. Жар бил изнутри. При таком морозе – явный признак, что организм начал сдавать, иммунитет не выдержал.
– Надо помочь ему! – выкрикнул Андрей, обернувшись к Рустаму. – Может, у тебя есть какие-нибудь лекарства?
Водитель пожал плечами, достал из рюкзака ампулу с обезболивающим и сунул её Андрею:
– Больше нет ничего. Идём дальше, иначе погибнем все вместе.
– Ты предлагаешь бросить его?
– Нет, не бросить, – огрызнулся Рустам. – Но если он не встанет, мы не дойдём. Ладно, попробуем нести его.
Андрей помог Марату встать. Тот обвил руки вокруг шеи Андрея, и они двинулись дальше. Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Дыхание превращалось в болезненные судороги. В голове Андрея стучала лишь одна мысль: «Выжить. Во что бы то ни стало».
Однако через час стало ясно, что Марат не может идти дальше. Он бредил, повторял какие-то бессвязные фразы, чаще всего звал мать и сестру, которых у него, к слову, никогда не было. Андрей, шатаясь, пытался поддерживать товарища, но силы кончались. Вскоре Рустам остановился и холодным тоном выдал:
– Я пошёл. Хотите – таскайте его дальше, хотите – оставайтесь. Если не доберусь до людей, всё равно все умрём.
– Нет, стой! – крикнул Андрей, но Рустам уже, не оборачиваясь, двинулся дальше. Снег быстро скрыл его фигуру.
Оставшись вдвоём, Андрей осознал весь ужас ситуации. Ни связи, ни еды, ни возможности ориентироваться. А Марат почти без сознания. «Я не могу бросить его, – твердил себе Андрей. – Это будет моя последняя подлость. Я должен хотя бы попытаться». Он старался тащить друга, но сугробы были глубокими, сам он изнемог от холода и усталости. Вскоре и Андрей повалился в снег, тяжело дыша.
– Господи… За что мне это? – прошептал он, глядя на белое небо сквозь ветви ёлки. Веки слипались, мозг требовал отдыха. «Нельзя засыпать…» – кричал внутренний голос. Но тело не слушалось.
Очнулся он от того, что понял: лежит неподвижно, а рядом Марат словно не дышал. Андрей с усилием сел, обхватил ладонью лицо друга: холодное, безжизненное. «Он умер? – кольнуло сознание. – Нет, нет…» Но никакого признака жизни не было. Глаза Марата остались открытыми, в них застыла пустота. Андрей замер, не в силах понять, что делать. Жизнь друга ускользнула. Он хотел крикнуть – даже вдохнул, чтобы позвать на помощь, но кто здесь услышит? Снежный лес молчаливо погребал их под зимним саваном. Слёзы отчаяния застыли на ресницах. Он прижал голову Марата к груди и прошептал: «Прости… Я не смог…»
Время как будто остановилось. Сколько он так сидел, Андрей не мог понять. Зашевелился лишь тогда, когда холодно колол кожу уже до полной потери чувств. «Мама… – пронеслось в голове. – Я обещал вернуться». Медленно он опустил тело Марата в снег, закрыл его глаза и встал. Ноги не слушались, но он упрямо пошёл вперёд, петляя между сосен и елей. Сил не было, но любая остановка грозила неминуемой смертью. Зубы выбивали дробь, а сердце казалось, вот-вот остановится.
Мороз словно стал ещё злее, ветер заливал тропы и заметал каждый его шаг. Андрей уже не представлял, куда идёт, – лишь бы идти, лишь бы продолжать борьбу. Пусть маленькими шагами, пусть на четвереньках. «Мама… мама… мама…» – это имя звучало в его голове, как молитва. Он видел перед глазами её образ – мягкие морщинки, ласковую улыбку, излучавшую тихий свет. Ему казалось, что она стоит перед ним, простирая руки, зовёт его по имени. Вдруг Андрей поскользнулся, скатился по склону в сугроб. Падение оказалось болезненным, но он не смог даже вскрикнуть – мороз сковал горло. Лёжа в глубоком снегу, он чувствовал, как холод вползает под одежду, вжимается в кожу. Постепенно тело переставало ему принадлежать.
Он не знал, сколько пролежал так. Сознание то угасало, то вспыхивало обрывочными воспоминаниями. В одном из них он был маленьким мальчиком и плакал, потому что отобрали любимый мяч, а мама, смеясь, говорила: «Не плачь, мой хороший, сейчас мы найдём тебе новый». В другом видел, как они с матерью сидели на кухне, ели горячие блины с вареньем и строили планы на будущее. В третьем – она провожала его на вокзале, и в её глазах светилась тревога, а он обещал, что скоро вернётся… Он хотел остаться в этих грёзах навсегда, не просыпаться и не возвращаться в болезненную реальность.
Но внезапный порыв ветра, занёсший снег прямо ему в лицо, напомнил, что он ещё жив. Андрей с трудом приподнялся, опираясь на локти. Попытался отползти в сторону деревьев, где снег был чуть менее глубок. В воздухе стояла почти зловещая тишина: даже птицы не пели. Ему на миг почудилось, что впереди, за стеной снега и сосен, мерцает какой-то огонёк. «Может, это люди, – мелькнула мысль, – спасение рядом…» Он двинулся туда, волоча окоченевшие ноги. Каждый метр давался как восхождение на вершину. Дыхание сипело, глаза почти не видели сквозь пелену слёз и снежной крупы. Ему начало казаться, что свет гаснет, исчезает. И тут он понял: это был лишь обман, игра света и снега. В реальности – лишь мрак, холод и отчаяние.
Андрей упал на колени и ощутил, как последние силы покидают его. Мысли путались, но одно было ясно: он не сможет дойти. Кровь словно стыла в жилах. И вдруг перед глазами возник образ матери – уже не воспоминание, а будто живая, совсем рядом. «Мама… – позвал он её в полузабытьи. – Прости меня…» Губы продолжали шептать, но ветер уносил звуки. Он вспомнил её голос: «Сынок, не бросайся в крайности, не гонись за быстрыми деньгами… Просто будь честен и не бойся трудностей». Как же он хотел теперь, чтобы она была рядом, погладила его по волосам, прижала к своей тёплой груди! Невероятная тоска сдавила сердце. Горькое чувство вины – за обман, за то, что не слушался, за то, что так и не дал ей возможность гордиться им по-настоящему. В голову закралась мысль: «Я подвёл тебя, мама… Я подвёл себя…»
Холод сковывал всё сильнее, губы не разжимались. В глубине сознания вспыхнуло последнее отчаянное желание жить. Но тело уже не могло выполнить команды. «Мама… прости…» – слова превратились лишь в движение губ, беззвучное, почти невидимое. Он почувствовал, как голова заваливается на бок, а глаза сами собой закрываются. Где-то вдалеке шумел ветер, метель всё бушевала, заметая его следы. «Мама… прости…» – это последнее, что мелькнуло у него в сознании, перед тем как пришла безмятежная, ледяная тьма…
На рассвете поисковая группа, отправленная из ближайшей деревни, обнаружила его. Он лежал без движения в глубоком снегу, почти полностью засыпанный свежевыпавшими хлопьями. Тело было холодным, но чудом пульс ещё едва прощупывался. Люди в спешке укрыли его в тёплое одеяло, дали глоток горячего чая и вызвали санки с лошадьми, чтобы доставить в медпункт. «Держись, паренёк, держись», – приговаривал один из спасателей, растирая его обмороженные руки. Андрей не отвечал – он был то ли во сне, то ли без сознания. Но сердце всё-таки билось.
Спустя несколько часов его привезли в фельдшерский пункт в соседней деревне. Фельдшер, пожилая женщина с заботливыми глазами, незамедлительно принялась за оказание помощи. Она приказала принести больше тёплых одеял, приготовила раствор для растирания, поставила капельницу. Андрей находился на грани, но жизнь ещё теплилась в нём. Когда спустя пару дней он пришёл в себя, ему сообщили, что объявили в розыск ещё одного парня, Марата, – но нашли лишь его мёртвое тело. Никто не знал, кто такие были Рустам и «те ребята» из криминальных кругов, о которых бормотал Андрей в бреду. Возможно, они скрылись, возможно, погибли. Слухи поползли по округе быстро, но точных ответов не было.
Мать Андрея сообщила о пропаже сына ещё пару дней назад, когда не дождалась его звонка. Теперь ей позвонили и сказали, что Андрей жив, но ему требуется восстановление. Когда она приехала, увидев на больничной койке худое, измождённое лицо сына, отчасти поседевшего за эти ужасные дни, она зарыдала и сквозь слёзы обняла его. Он слабо прижал её руку к своей щеке.
– Мама… прости… – произнёс он вслух, с трудом проговаривая каждый слог.
– За что ты просишь прощения, сынок? – сквозь слёзы спросила она. – Ты жив, это главное.
Но Андрей не мог сдержать рыданий: он понимал, что боль, которую испытала его мама, не меркнет, даже если всё можно списать на роковую случайность. Он почувствовал, что никогда уже не будет прежним. Смерть прошла слишком близко, унеся с собой друга, разрушив веру в простое счастье. Но при этом подарила ему шанс искупить вину и начать заново.
Прошло несколько недель, прежде чем Андрей смог встать на ноги и немного ходить. Мама, не отлучаясь, сидела рядом, за ручной работой или читая ему вслух. Сиделка иногда пыталась выпровадить её, говоря: «Идите отдохните, вам тоже нужно набраться сил», но она лишь качала головой: «Нет, я останусь с сыном». Однажды ранним утром Андрей попросил:
– Мама, ты поможешь мне написать заявление в полицию? Я… Хочу рассказать всё, что знаю. Может, это поможет найти виновных.
Женщина с пониманием кивнула. Она видела в глазах сына решимость и раскаяние. Если раньше он был поглощён страхом и сомнениями, то теперь в нём поселилась твёрдая уверенность: пусть трудности, пусть придётся отвечать за старые долги, пусть придётся пройти через суд и давать показания – он всё равно сделает это ради того, чтобы жить честно. Мама лишь слегка улыбнулась:
– Я с тобой, сынок. Всегда.
Когда Андрей наконец покинул больничную палату и вместе с матерью вернулся к ним домой, его душа всё ещё болела о Марате. Ночами он просыпался в холодном поту, видя в кошмарах снежный лес и неподвижное лицо друга. Но образ мамы рядом, её заботливые руки и тихие беседы о прошлом помогали справиться с тяжелыми воспоминаниями. Снег уже почти растаял, и в воздухе пахло весной, новой жизнью.
Однажды, глядя на робкие проталины во дворе, Андрей сказал:
– Мама, знаешь… Я хочу попросить у тебя прощения не только за то, что случилось в лесу. За всё. За все слёзы, что я тебе причинил, за ложь и долгую разлуку.
Она тихо вздохнула, посмотрела на сына своими добрыми глазами:
– Я давно тебя простила. Главное – ты жив, и ты рядом. Остальное мы переживём.
Андрей обнял её. В эти мгновения он чувствовал, как постепенно стирается граница между болью и надеждой. У него было много дел, много проблем, которые ещё придётся решать, но самое важное – он получил второй шанс. И этот шанс он постарается не упустить.
Вечером, сидя у окна и глядя на тусклый свет фонаря, Андрей мысленно повторял слова, которые когда-то отобрал у него снежный ветер: «Мама… прости…» Но теперь он знал, что она его слышит – и что прощение от неё, а вместе с ним и надежда на новую жизнь, у него уже есть.