Денег больше не дам ни копейки, помогать не буду — заявила родне Лариса

Home » Денег больше не дам ни копейки, помогать не буду – заявила родне Лариса

— Ларис, ну как так можно? Дети же без образования останутся! — Анжела картинно заламывала руки, размазывая тушь по щекам. — Ты же не можешь так с нами поступить!

— Могу, Анжел. Ещё как могу, — Лариса невозмутимо помешивала кофе, глядя в окно своей просторной кухни на двадцатом этаже. За окном моросил мелкий осенний дождь, превращая московские крыши в размытое серое полотно.

— Но ты же… ты же всегда помогала! — всхлипнула сестра. — Что я теперь детям скажу? Что тётя Лариса всё отдаёт каким-то собакам?

— Кошкам тоже, — спокойно уточнила Лариса, отпивая кофе. — И другим бездомным животным. Знаешь, Анжела, я много думала последнее время. О жизни, о ценностях, о том, что действительно важно.

День только начинался, но Лариса уже была при полном параде — строгий брючный костюм песочного цвета, нитка жемчуга на шее, идеальная укладка. В свои сорок пять она выглядела максимум на тридцать пять — результат хорошей генетики и регулярных занятий спортом. Впрочем, сейчас сестру меньше всего интересовала её внешность.

— Ты с ума сошла! — Анжела вскочила со стула, нервно теребя край потёртой кофты. — Это всё этот твой коуч, да? Он тебе мозги запудрил?

Лариса едва заметно поморщилась. Сестра никогда не понимала концепцию личностного роста и работы над собой. Как и концепцию профессионального развития, впрочем.

— Присядь, пожалуйста. И давай поговорим спокойно, — Лариса жестом указала на стул. — Хочешь кофе?

— Какой кофе?! — взвизгнула Анжела. — Ты тут про собак каких-то говоришь, а мне кофе предлагаешь? Ты понимаешь, что Кирюша в этом году в одиннадцатый класс пошёл? А Машка на второй курс переводится! А Димочка…

— А Димочке шесть лет, и он пока в садик ходит, — перебила Лариса. — И я прекрасно помню возраст твоих детей. Как и суммы, которые я на них потратила за эти годы.

Лариса встала и подошла к кухонному шкафчику. Достала толстую синюю папку.

— Вот, смотри. Я тут всё подсчитала. За последние пять лет только на твоих детей ушло около шести миллионов. Репетиторы для Кирилла, частная школа, летние лагеря. Машкино поступление в медицинский, её съёмная квартира, ноутбук, телефон. Димины развивашки, няня…

— И что теперь? Попрекаешь? — Анжела снова всхлипнула, но уже как-то механически, без прежнего надрыва.

— Нет, — Лариса покачала головой. — Просто констатирую факты. Знаешь, что меня больше всего удивляет? Что ты при этом умудряешься сидеть без работы. «Я же с Димой!», «Мне же некогда!», «Какая работа, ты что!». А вот наша мама…

— Только не начинай! — взмолилась Анжела. — Опять про маму и её две работы?

— Начну, — твёрдо сказала Лариса. — Потому что я помню, как она вставала в пять утра, чтобы успеть убрать первый этаж в универмаге до открытия. Потом бежала в школьную столовую — готовить обеды детям. Вечером возвращалась и шла по соседям — кому белье постирать, кому полы помыть. А папа…

— Папа был несчастный человек! — выкрикнула Анжела. — Он просто не мог найти себя!

— Папа был кем? Никем. Пил — отрезала Лариса. — И именно поэтому я поклялась себе, что никогда, слышишь, никогда не буду жить как они. Что добьюсь всего сама. И добилась.

Она помолчала, глядя на притихшую сестру.

— Знаешь, что я чувствовала, когда получила первую зарплату в банке? Гордость. Невероятную гордость. Я купила маме новое пальто — помнишь, синее, с меховым воротником? Она плакала, когда мерила. А потом… потом начались бесконечные «Ларис, выручи», «Ларис, одолжи», «Ларис, ну ты же можешь»…

За окном дождь усилился, барабаня по стеклу. Где-то вдалеке прогремел гром.

— И я помогала. Всем. Тебе, Гоше, тёте Вале, Наташке… Думала, вот сейчас, ещё немножко — и вы встанете на ноги. Начнёте что-то делать сами. Но нет. Вы просто… привыкли.

— Неправда! — вскинулась Анжела. — Я пыталась! Я ходила на курсы маникюра!

— Два занятия, — кивнула Лариса. — А потом сказала, что это не твоё. Потом были курсы фитнес-тренера. Три занятия. Потом онлайн-школа по удалённой работе. Неделя. И каждый раз — «Ларис, оплати», «Ларис, это последний раз»…

Анжела сникла, ссутулилась, стала похожа на нахохлившегося воробья.

— Но ты же… у тебя же есть деньги… Ты же можешь помочь…

— Могу, — согласилась Лариса. — Но больше не хочу. Знаешь, почему? Потому что это не помощь. Это… это как наркотик. Чем больше даёшь, тем больше нужно. И я устала быть вашим дилером.

В прихожей раздался звонок. Лариса взглянула на часы:

— А, вот и остальные подтягиваются. Я всех собрала, чтобы разом объявить новости.

— Ларис, подожди! — Анжела вцепилась в рукав её пиджака. — Давай хотя бы детей не при всех обсудим! Может…

— Всё, Анжел. Хватит, — Лариса мягко, но решительно освободила рукав. — Пойдём встречать родственников.

В прихожей уже толпились остальные члены семьи. Тётя Валя — грузная, в цветастом платье, с неизменной палочкой. Наташка — худая, дёрганая, с новым цветом волос и в ультрамодной одежде. Гоша — помятый, с бегающим взглядом. Катька — капризная племянница с очередной модной стрижкой.

— Проходите все на кухню, — пригласила Лариса. — Чай, кофе?

— Ларисонька, у меня давление, — тут же начала тётя Валя. — И колено опять…

— Знаю, тётя Валя. Сейчас всё обсудим.

Когда все расселись вокруг стола, Лариса осталась стоять, опираясь о кухонную стойку. Оглядела собравшихся — таких разных и таких одинаковых в своей зависимости от неё.

— Я собрала вас, чтобы сообщить важные новости, — начала она. — Я приняла решение кардинально изменить свою жизнь.

— Замуж выходишь? — оживилась тётя Валя.

— Нет, тётя. Я решила продать квартиру, машину и долю в бизнесе.

В кухне повисла тяжёлая тишина.

— И… и что? — осторожно спросила Наташка.

— А деньги я переведу в благотворительный фонд помощи бездомным животным. Все документы уже готовы, — Лариса похлопала по синей папке. — А сама перееду в деревню. Присмотрела уже домик в Тверской области. Буду разводить коз, делать сыр…

— ЧТО?! — раздался многоголосый вопль.

Следующие полчаса превратились в театр абсурда.

Тётя Валя хваталась за сердце и требовала валокордин.

Наташка истерически доказывала, что лучше вложить деньги в её новый проект — «он точно выстрелит, вот увидишь!».

Катька рыдала, что ей осталось всего три года до диплома дизайнера (третьего по счёту высшего образования).

Гоша мрачно молчал, но его желваки ходили ходуном.

Анжела сидела с остекленевшим взглядом.

Лариса спокойно ждала, когда первая волна схлынет. Потом подняла руку:

— А теперь внимание. История про фонд и коз — проверка. Я хотела понять, как вы отреагируете. И вы… не справились.

— В каком смысле? — прищурилась Наташка.

— В прямом. Никто из вас не спросил, всё ли у меня в порядке. Почему я решила всё бросить. Не заболела ли я. Не случилось ли чего. Вас волновали только деньги. МОИ деньги.

Она достала из папки несколько листов.

— Вот здесь — полный отчёт о том, сколько я потратила на каждого из вас за последние пять лет. С разбивкой по месяцам. Можете изучить. А теперь главное: я больше не буду давать вам денег. Совсем. Никому.

— Но как же… — начала было тётя Валя.

— Никак, — отрезала Лариса. — Я готова помогать иначе. Могу оплатить курсы повышения квалификации. Помочь составить резюме. Свести с нужными людьми для трудоустройства. Но денег больше не дам. Ни копейки.

— Ты не можешь так с нами поступить! — взвизгнула Катька. — Мы же семья!

— Именно потому, что мы семья, я так и поступаю, — спокойно ответила Лариса. — Потому что настоящая семья — это не банкомат. Это поддержка, забота, любовь. А не бесконечные «дай» и «одолжи».

— Значит, ты просто вычёркиваешь нас из своей жизни? — глухо спросил Гоша.

— Нет, братик. Я просто перестаю быть вашим кошельком. И начинаю быть просто сестрой, тётей, племянницей. Той, с кем можно поговорить, посмеяться, поплакать. Разделить радость или горе. Но не той, кто решает все ваши финансовые проблемы.

В кухне снова повисла тишина. Но теперь другая — звенящая, напряжённая.

— И что, вот так вот просто? — спросила Наташка.

— Да. Вот так вот просто, — кивнула Лариса. — У каждого из вас есть выбор: либо принять новые правила и начать что-то делать самостоятельно, либо… просто вычеркнуть меня из своей жизни. Решайте сами.

Она подошла к окну. Дождь уже закончился, и сквозь редеющие тучи пробивалось солнце.

— А теперь прошу всех удалиться. У меня через час важная встреча.

Они уходили молча, гуськом, как нашкодившие дети. Последней задержалась Анжела:

— Ларис… А как же дети?

— А что дети? Кирилл может пойти в обычную школу — он умный мальчик, справится. Машу я доучу — два года осталось, не брошу на полпути. А вот Диму… Диму тебе придётся самой поднимать. Устраивайся на работу, Анжел. Хватит прятаться за материнство.

Когда за сестрой закрылась дверь, Лариса медленно опустилась на стул. Колени подрагивали — всё-таки тяжело далось это объяснение с родней. Она достала телефон:

— Алло, Михаил Степанович? Да, это Лариса. Встречу придётся перенести на час позже… Да-да, семейные обстоятельства. Спасибо за понимание.

Отключив телефон, она подошла к окну. Солнце окончательно разогнало тучи, и Москва сияла умытыми дождём крышами. Где-то там, внизу, её родственники сейчас расходились по своим машинам и метро, переваривая услышанное. Интересно, кто из них действительно задумается над её словами?

Вечером раздался звонок от Гоши:

— Слушай, сестрёнка… — голос брата звучал непривычно трезво. — Я тут подумал… Ты это… права наверное. Я тут узнал про одни курсы… программистов готовят. Четыре месяца интенсива…

Лариса улыбнулась:

— Скинь ссылку, посмотрю программу. Если нормальная школа — оплачу обучение.

— Правда? — в голосе брата мелькнула привычная просительная интонация, но он тут же одёрнул себя. — В смысле, спасибо. Я… я постараюсь не подвести.

На следующий день написала Катя: «Тётя Лариса, я забираю документы из института. Устроилась администратором в салон красоты. Буду работать и параллельно учиться на парикмахера. Сама.»

Наташка объявилась через неделю — бодрая, без привычной истерики:

— Ларис, помнишь, ты говорила про резюме? Поможешь составить? У меня большой опыт в продажах, может, что путное выйдет…

Тётя Валя звонила каждый день, подробно рассказывая о своих болячках, но больше не просила денег — видимо, смирилась. Или решила взять измором.

Только Анжела молчала. Две недели от неё не было ни слуху, ни духу. А потом Лариса случайно встретила её в супермаркете — в форменном жилете кассира.

— Ой, — сестра смутилась, пытаясь спрятаться за кассой. — А я… я вот…

— Молодец, — искренне сказала Лариса. — Как Дима?

— В продлёнке теперь сидит. Но ничего, справляемся помаленьку…

Они ещё немного поговорили — впервые за много лет как равные, без просьб и одолжений. И Лариса поймала себя на мысли, что наконец-то чувствует себя просто старшей сестрой, а не семейным банкоматом.

А через месяц она действительно купила домик в деревне. Небольшой, уютный, в двух часах езды от Москвы. Не для побега от жизни, а для отдыха по выходным. И завела не козу, а смешного лохматого пса из приюта. Назвала Философом — уж больно умные у него были глаза.

Родня поначалу пыталась навязаться в гости, но Лариса была непреклонна: «Это моё место силы. Хотите увидеться — приглашаю в городе. На нейтральной территории.»

Постепенно все привыкли к новым правилам игры. Кто-то отдалился, кто-то, наоборот, стал ближе. Но главное — Лариса наконец почувствовала себя свободной. Свободной от вечного чувства вины, от бесконечных просьб, от роли единственного буксира, тянущего всех остальных.

Иногда по вечерам, сидя на веранде своего деревенского дома и глядя, как Философ гоняет бабочек по участку, она думала о том, как много лет потратила, пытаясь всех спасти. И как счастлива теперь, когда наконец научилась говорить «нет».

А ещё она поняла одну простую истину: помогая другим, важно не забывать помогать себе. Иначе однажды ты просто выгоришь, пытаясь стать спасательным кругом для всех вокруг.

Теперь, когда она перестала быть для родни источником финансирования, отношения постепенно становились… нормальными. Человеческими. Без подтекста, без двойного дна, без вечного «ты же можешь помочь».

И это было прекрасно.

Источник